Мы хотим передать участникам школы три навыка. Первый навык — это навык академического письма, потому что Шанинка — российско-британский университет, а в британской системе образования знания вне письма нет. Второй навык, которым нужно владеть наряду с академическим письмом, — это навык аналитического чтения. Существует так называемое шанинское аналитическое чтение — это очень медленное чтение теоретических текстов, позволяющее распознавать любой текст как систему различений, доставать эти различения из текста и разбирать критически, то есть задавать вопросы тексту — возможно, вопросы, на которые автор текста не хотел бы отвечать сам. И третий навык — это навык прикладных концептуализаций.

Как все вышеперечисленное связано со школой по фундаментальной социологии? Есть очень устойчивая зависимость. Качество теоретической подготовки напрямую влияет на качество прикладных исследований и уровень владения прикладными навыками. Чем лучше теоретическая подготовка, чем больше начитано теоретических текстов, тем лучше и свободнее люди работают с созданием прикладных концептуализаций. Мы не пытаемся запихнуть годовой шанинский магистерский курс в эти три двухнедельные сессии. Но мы, конечно, хотели бы, чтобы эти три навыка учащиеся школы от нас переняли и потом могли сами их развивать и передавать студентам, а также использовать в своей научной работе, в написании академических текстов, в проведении исследований.

Лекционная компонента, которую мы ввели, определена именно этим. Мы ориентируемся на два базовых курса в дополнение к академическому письму, аналитическому чтению и прикладной концептуализации. Первый курс — эпистемология социального знания. Наша задача в данном случае — растормошить теоретическое воображение и преодолеть инерцию мышления нормального академического работника, разрывающегося между написанием отчетов и перелопачиванием таблиц компетенций.

Второй курс — история теоретической социологии — должен привить навык, вкус, интерес к чтению социологической классики. Новые теоретические направления в социологии открываются не из экспериментального знания, не только (или даже не столько) из каких-то драматических социальных событий — революций, войн, потрясений, — а из чтения, перепрочтения, понимания и перепонимания классики. Дюркгейм критикует Гоббса и Руссо и встает ногами на их плечи. Латур, критикуя Дюркгейма, тоже обращается к Гоббсу. В этом смысле социологическая классика — это некоторая непрерывная цепь текстов и комментариев к этим текстам. Или цепь взаимосвязанных шахматных партий. Не ориентируясь в этой цепи, невозможно заниматься прикладными исследованиями.

Мне очень нравится состав слушателей, потому что эти двадцать человек точно знают, чего они хотят. Будучи вовлеченными в систему академической бюрократии, они честно признаются, что у них замылен глаз. Что они перестали понимать, что написано в классических текстах, хотя и продолжают их цитировать, что называется, «на автомате». Вместе с нами они хотят заново научиться читать классические тексты и понимать их. Кроме того, участники очень хотят повысить качество своего письма. А качество чтения и качество письма — это связанные между собой вещи. То, чего участники хотят от этой школы, совпадает с тем, чего хотим от этой школы мы. Приятно, что многие из них были либо на наших абитуриентских школах, либо на наших аналитических чтениях, либо слышали о них, то есть для них это не покупка кота в мешке.

Часто говорят, что социология в России, да и не только в России — вымирающая дисциплина, не способная справиться с собственными внутренними кризисами. Социология — это теоретическое самоописание общества. Если есть общество, оно должно себя теоретически самоописать, и в нашем случае оно до сих пор этого полноценным образом не сделало. И тогда все обстоит ровно наоборот. Речь не о смерти социологии, а о ее дефиците. И тогда эта школа — ровно то, что нужно, потому что она борется с дефицитом социологии, дефицитом теоретических инструментов самоописания общества.

Знание приходит за инструментом. Если мы дадим инструменты, то появится знание. Даже если мы не верим, что российское общество хочет себя как-то самоописывать, будут инструменты — будет описание. Будет описание — появится какое-то новое российское общество. Завершу тезисом Юрия Николаевича Давыдова. Кризис — это единственное продуктивное состояние социологического знания. Чем глубже кризис в социологии, тем в лучшей форме она находится. Если мы в кризисе, если российская социология в кризисе, то это очень хорошо, значит, завтра мы станем сильнее.